Голод богов - Страница 2

— Меня зовут Бромберг. Доктор Айзек Бромберг, — тихим голосом сообщил худощавый пожилой человек, усаживаясь за столик рядом с ним, — это я пригласил вас сюда.

— Очень приятно, — сказал Антон, — надеюсь, мы сразу перейдем к делу?

— Правильный подход, — одобрил Бромберг, — я могу переправить вас на Эвриту в обход действующих правил и высадить, скажем, в Икающем лесу неподалеку от ируканского тракта.

— Это еще зачем?

— Ну, вы же хотели сразу к делу.

— Но это не значит, — заметил Антон, — что надо начинать деловое предложение не с начала, а с конца или с середины.

— Что вы называете началом? — осведомился Бромберг.

— Началом я называю ваше приглашение сюда. Напомню, что оно состояло из двух частей. Во второй вы назвали место и время. А первая представляла собой одну фразу, которую я могу воспроизвести по памяти: «если хотите узнать, где находится Кира, то встретимся…». Так вот, я и хочу это узнать.

— Она на Эврите. Не очень далеко от того места, которое я вам предложил для высадки.

— Вы полагаете, Айзек, этой информации достаточно, чтобы найти могилу?

— А разве я говорил вам что-то про могилу? — спросил Бромберг, — я говорил о живом человеке, а живые люди обычно не селятся в могилах.

— Так, — холодно сказал Антон, — или вы ненормальный, или…

— Или что?

— Айзек, я не страдаю выпадением памяти. Девушка, о которой вы говорите, умерла. Ее застрелили из арбалетов в пяти шагах от меня. Я держал ее на руках, слышал, как прервалось ее дыхание, как остановилось сердце, чувствовал, как ее тело начинает остывать. Это было два года назад. В Арканаре. В моем доме… или, если точнее, в доме дона Руматы, которым я был согласно легенде.

— Молодой человек, я все понимаю и сочувствую.

— Мне кажется, вы не очень понимаете. У каждого из нас есть в жизни моменты, вокруг которых шутки неуместны. Если это — дурацкий розыгрыш или какой-нибудь психологический тест, что в данном случае одно и тоже… Я, в общем-то, не злой человек, но… я хочу побыть один, а вам лучше уйти, иначе отсюда могут вынести ваши кости.

Некоторое время Бромберг задумчиво крутил в пальцах кофейную чашечку. Потом, как бы невзначай, спросил.

— А что убедило бы вас в том, что это не розыгрыш? Снимки? Видеозапись? Последние отчеты Института экспериментальной истории?

Антон медленно, стараясь тщательно выговаривать каждое слово, произнес:

— Снимки и видеозаписи двухлетней давности есть в архиве института. Достать их — не велика сложность, перебить даты — еще проще. А что касается последних отчетов — то у меня в институте остались личные друзья, которые уж точно сообщили бы мне, если… В общем, если вы состряпали для своего розыгрыша фальсификат такого отчета, то вы — псих. Прошу вас, оставьте меня в покое.

— У меня есть копии настоящих отчетов, — спокойно сказал Бромберг, — а по поводу ваших друзей, которые не поставили вас в известность… знаете, иногда бывает, что дружба — дружбой, а служба — службой. Так или иначе, вы никогда себе не простите, если не проверите эту информацию…

Фить! Шнур из радужного пушистого стекловолокна, которым по последней моде была подпоясана штормовка Антона, мелькнув в воздухе, захлестнул шею навязчивого собеседника.

Бромберг повалился на пол, пальцы вцепились в шнур, безуспешно пытаясь растянуть петлю, сдавившую горло. Он захрипел широко распахнутым ртом, а его лицо стало стремительно приобретать синюшный оттенок.

— Я просил по-человечески, но вы не слушали, — сказал Антон, — поэтому приходится объяснять более доходчивым способом. Пары минут достаточно, чтобы вы умерли от удушья. Если вы еще раз подойдете ко мне, то так и будет. Надеюсь, теперь вам хватит ума не доводить до этого.

Наклонившись, Антон быстрым движением сорвал с шеи Бромберга радужный шнур и, неспеша, завязал модную вещицу на поясе.

— Попейте чего-нибудь теплого, а шею обработайте какой-нибудь настойкой на спирту, иначе распухнет и будет отвратительно выглядеть, — посоветовал он, уже направляясь к выходу, — и не шутите так больше. На свете есть люди, гораздо менее выдержанные, чем я.

— Постойте…

Антон удивленно обернулся.

Уже успевший подняться Бромберг держал в поднятой руке тонкую пластиковую папку.

— Я оставляю это здесь, на столе, — хрипло произнес он, — если не хотите смотреть, можете даже не прикасаться к этому, или выбросить не читая. Но если… В любом случае, я буду здесь же завтра, в это же время.

— Мне плевать, где вы будете, — ответил Антон, — и оставьте меня в покое, иначе этот шнур с вашей шеи снимут в морге.

— Я вас понял. А теперь пропустите меня, — Бромберг неожиданно спокойно улыбнулся, — пойду искать настойку на спирту.

Антон пожал плечами и отошел в сторону. Проводил глазами своего странного собеседника — тот направлялся к расположенному километром ниже по склону маленькому отелю с вызывающе-яркой параболической крышей. Оглянулся — на столике лежала оставленная папка.

— Психопат, — громко сказал Антон в безразличную пустоту. Потом взял еще чашку чая. Сел за столик. И раскрыл папку.

…

Они встретились на следующий день в то же время в том же месте.

Антон был задумчив и рассеян, Бромберг — наоборот, собран и деятелен. Правда, его шея была прикрыта высоким воротом свитера, а голос заметно скрипел. Отпив первый маленький глоток горячего кофе, он поморщился — судя по всему, от неприятного ощущения в горле.

— Извините, Айзек, я, кажется, вчера погорячился, — сказал Антон.